«Православный путь»! Куда зовет это наименование? Этими словами начинали мы прошлогодний выпуск нашего ежегодника. И говорили о том, что зовет он не «вперед», а к покаянному «назад», к подлинному Православию, обретаемому в Церкви, в национально-исторической Церкви. На этом последнем моменте уместно сейчас сосредоточить внимание.

Печать E-mail

Будучи иеродьяконом, я жил в Синоде и исполнял обязанности секретаря епископа Григория (Граббе). Должен сказать вам, что уникальные отношения между св. Филаретом и епископом Григорием позволяли безопасно вести православный спасительный ковчег посреди многих опасностей и великих искушений и препятствий, из которых не последнее место занимали те, которые создавались некоторыми иерархами Зарубежной Церкви, не разделявшими образ мыслей митрополита Филарета и епископа Григория. Это было для меня очевидно с самого начала. Напомню, что оба, и митрополит Филарет, и епископ Григорий, имели одного духовного отца — святого старца архиепископа Андрея Ново-Дивеевского, который был духовным наследником богатейшей православной духовности Оптиной Пустыни. Владыка Андрей также являлся, образно говоря, неофициальным крестным отцом Свято-Преображенского монастыря в Бостоне. Три этих иерарха, св. Филарет, архиепископ Андрей и епископ Григорий, являли собой настоящее отражение ума Церкви.

Но я сегодня стою перед вами не для того, чтобы рассказывать, что я думаю о св. Филарете или о его роли в наше время, но для того, чтобы поделиться с вами некоторыми своими воспоминаниями. Я просил об этой привилегии говорить вам, поскольку думаю, вам будет интересно услышать, каково же было жить рядом со св. Филаретом.

Как я уже сказал, я прожил в Синодальном доме в Нью-Йорке 21 год — как раз все годы (кроме первого), когда преосвященный Филарет был митрополитом. Самое первое, что я заметил в митрополите Филарете, это его святой покой, который, казалось, исходил от него. Во время церковных служб, независимо от того, служил ли он или нет, его глаза были почти всегда закрыты, а голова наклонена, — чтобы ничего не отвлекало от внутренней молитвы. Это также проистекало от почти врожденного смирения, которое было в каждом его движении. Он щедро дарил своё время другим, выслушивая жалобы или прошения с величайшим терпением и сочувствием. Его благотворительность не знала границ. Что бы он ни получал, он, не колеблясь, раздавал, — деньги или редкие предметы.

Он всегда посещал ежедневные богослужения в соборе и стоял посреди собора в монашеского вида стасидии, а не на какой-нибудь искусно сделанной епископской кафедре. Он никогда не разговаривал во время служб. Если было что-то неотложное, митрополит выходил за пределы церкви и тогда обращался к делу. Он постоянно был сконцентрирован всем своим существом на ходе службы — словно он стоял (и он действительно стоял) в присутствии Самого Бога. Он любил сам читать Шестопсалмие на Утрени. И читал с таким умилением, что потрясал душу. Хотя он и держал пред собой книгу с текстом, но никогда в неё не смотрел. Его глаза были закрыты и голова наклонена вперёд. Иногда во время служб он становился посреди церкви и читал за чтеца. Больше всего митрополит любил читать каноны, и особенно на Великом Повечерии и Утрени во время Страстной недели, по окончании которых он сам пел эксапостиларий. Хотя он не обладал мелодичным голосом, но его глубокий баритон вызывал умиление. У митрополита Филарета было музыкальное образование. В юности он обучался игре на фортепиано. Однако, как он мне рассказывал, после рукоположения и пострига он более не исполнял никакой светской музыки, но лишь составленные им самим литургические композиции, многие из которых сохранились. Эти композиции обычно исполнялись кафедральным хором на день ангела митрополита.

Помню, как каждую субботу накануне Недели Торжества Православия, перед всенощной или после неё, митрополит собирал всё кафедральное духовенство в синодальной зале, где стоял огромный рояль. Он сидел за роялем, а мы все стояли вокруг и репетировали мелодию анафемы, которую духовенство должно было петь на следующий день во время Чина Торжества Православия. Митрополит проводил эти репетиции не для того, чтобы обеспечить правильность нашего тона, как могут некоторые подумать, но для того, чтобы показать своим собственным примером, с каким убеждением и мужеством нужно защищать и сохранять православие. Когда он возглавлял службу на следующий день, он был живым примером истинного православного иерарха — многомилостивым, но твёрдым в вере. Использование нашего времени на эти «репетиции» было утверждением православного богословия — и никогда не было отрицательным опытом.

Именно как самоотверженный православный иерарх он многими подвергался критике. Как говорил Спаситель: «Если они ненавидят Меня, то возненавидят и вас». Мужество митрополита Филарета никогда не убывало. «Прежде всего — Православие! Прежде всего — Святая Церковь!»

Однажды во время Страстной Недели, я не помню точно в каком году, епископу Григорию позвонили из ФБР и сказали, что на жизнь митрополита готовится покушение. Сотрудники ФБР просили, чтобы митрополит не принимал участие в крестном ходе на Страстную Пятницу. По обычаю мы выходили из центральных дверей синодального здания и поднимались по длинной лестнице в кафедральный двор. Митрополит поблагодарил всех за заботу, но не отказался от участия в крестном ходе, несмотря на любые угрозы для жизни. Когда мы продвигались по лестницам и выходили на улицу, всё духовенство приготовилось защитить митрополита даже ценой собственной жизни. Нас окружали сотрудники ФБР, которые настояли на сопровождении крестного хода (по двое по бокам от митрополита — за духовенством и плащаницей). Они были весьма заметны, несмотря на то, что старались смешаться с толпой народа. На крышах соседних зданий я увидел полицейских, стоявших в ожидании возможного происшествия. Излишне говорить, что ничего не случилось по милости Божией, но ощутимая угроза была явной, и митрополит Филарет проявил своё решительное мужество, которое, как история отмечает, он постоянно проявлял до и после этого события.

Конечно, стойкая антиэкуменическая позиция св. Филарета, так же как и его непоколебимая позиция в отношении Московской Патриархии, постыжала многих и вызывала досаду у врагов. Мне вспоминаются слова св. Иоанна Златоуста из его толкования на Евангелие от Матфея 7:24, где он говорит об апостолах: «Когда волны всего мира вздымались против них, когда простолюдины и князья, собственный народ и чужеземцы, злые духи и дьявол, — каждое орудие было приведено в движение, — они стояли твёрже, чем скала, и всё разбивали в прах».

Как-то после отъезда митрополита Филарета на западное побережье я, по просьбе епископа Григория, занялся уборкой в приёмной комнате митрополита, где он обычно принимал посетителей, важных лиц и т.д. Эта приёмная была предметом нашей с епископом Григорием особой заботы, так как нами была собрана необходимая сумма для её ремонта…

Во время уборки я поднял пыльный покров аналоя в углу с иконами, чтобы почистить полки под ним. На нижней полке сзади я заметил странного вида устройство — круглый металлический предмет, размером с шарик для настольного тенниса. Подозревая неладное, я сразу же сообщил администратору, который, в свою очередь, привёл опытного человека определить, что это был за предмет. Для этого господина не было секретом, что это за предмет, он сразу же вывел нас из комнаты и сказал, что это сложное устройство для подслушивания, которое может передавать разговоры в комнате на расстояние 12 миль. Не забудьте, что и представительство Московской Патриархии, и советское консульство были всего лишь в нескольких кварталах от этого прибора. Господин тихо взял прибор и должным образом с ним распорядился. Не забудьте, что это была комната, где митрополит встречался с просителями, давал советы ищущим мудрости; здесь же он осуществлял официальный приём архиереев и здесь же он иногда исповедовал. Видите, до чего доходили определённые силы, чтобы подорвать важную работу блаженного митрополита.

Митрополит Филарет, кроме всего, знаменит своими проповедями. Не только за их мудрость и духовное содержание, но и за их выразительность, как в этом можно убедиться, прослушав кассеты с их записями. И как мы благословенны, что св. Филарет часто проповедовал, ибо он проповедовал не только во время Божественной Литургии, но почти всегда и за каждой Всенощной, и во время акафиста Курской Коренной иконе, который читался каждую среду. Кстати, митрополит родился в самом Курске. Из его благословенных уст проистекал источник праведной мудрости, который брал начало в его собственном благочестии, благоговении и богоугодной жизни. У него была феноменальная память, сохраняющая всё, что он читал, включая и Ветхий, и Новый Завет, и творения боговдохновенных святых отцов с первых веков и до нашего времени. Часто в своих проповедях он цитировал его любимого учителя митрополита Антония (Храповицкого), тоже великого подвижника.

Если владыке приходилось пропустить какие-либо богослужения, кроме Божественной Литургии, он прочитывал их тогда в своей комнате.

Владыка был очень скромным человеком в своём поведении и по отношению к другим. Я помню, как один восторженный клирик поднёс ему роскошный подарок — белую рясу (в России белое духовенство и иногда архиереи могли носить рясы разных цветов). Митрополит надел эту рясу только один раз, да и то лишь из-за того, что чувствовал себя обязанным это сделать. Как только он вернулся в свою комнату, внешне смущённый, он сбросил её и никогда больше не надевал в силу монашеской скромности.

Он был очень догматичен, даже в отношении к службам, и лично поправлял ошибки, даже приходил на клирос (хотя и редко) и, взяв в руки книгу, исправлял неправильность своей собственной рукой.

Он был также очень умерен в количестве употребляемой пищи — не говоря уже о редкой четверти маленького стакана вина по большим праздникам, да и тот никогда не допивал до конца.

Несмотря на свой строгий облик, владыка обладал тонким чувством юмора и мог пошутить, когда ситуация того заслуживала. Я помню, как-то во время часов перед Литургией я совершал каждение в церкви. Когда я проходил мимо стасидии, где стоял владыка, он спустился и с самым серьёзным видом и тоном обратился ко мне: «Отец Адриан, у меня для Вас плохие новости, — и, указав на пол позади меня, добавил, — боюсь, у вас вырос хвост». Я в ужасе оглянулся, и действительно, по усталости я не заметил, как мой монашеский ремень, расстегнувшись, упал и тянется по полу за моим облачением, как хвост.

Владыка Филарет был довольно хорошим шахматистом. Когда он летом ездил в Лесненский монастырь, то вместе с игуменьей Магдалиной (родной сестрой епископа Григория) он иногда играл в шахматы.

Именно во время молитвы и богослужений, находясь рядом с владыкой, особенно у Престола в алтаре, можно было увидеть, какой напряжённой была его молитва. Я никогда не видел такой настоящей, углублённой и простой веры, как у владыки Филарета, когда он молился во время эпиклезы и благодатно поднимал свою священную правую руку, благословляя Святые Дары. Это было просто, но повергало в трепет.

Несмотря на то, что епископ Григорий был моим духовным отцом и обычно я исповедовался ему, иногда, когда он бывал в отъезде, я исповедовался митрополиту Филарету. Стоя перед аналоем с Крестом и Св. Евангелием в его келии, он с покаянным чувством произносил все молитвы перед исповедью по памяти. Он был очень сострадательным исповедником, который выслушивал внимательно и не перебивал. Затем очень смиренно этот великий духовный врач старался дать душе утешение и мир. Конечно, он дословно приводил цитаты из святых отцов и житий святых. Он был настолько смиренным, что как-то предложил мне поговорить со своим духовником, архиепископом Андреем. И не потому, что он сам был не в состоянии помочь, но он считал, что именно в этой ситуации помогут особые духовные дарования владыки Андрея.

Во время одного праздничного богослужения, мне кажется, это было Благовещение, один из любимейших праздников владыки, произошло очень неприятное и ужасное событие. Когда владыка стоял во время Божественной Литургии пред Престолом, и Царские Врата были открыты, вдруг (ещё до того, как мы могли понять, что происходит) один сумасшедший, одержимый несомненно бесом, выбежал из середины церкви к алтарю, поднял хрупкого митрополита и с силой бросил его через весь алтарь. Случись подобное с кем-нибудь из нас, мы были бы вне себя от негодования. Пока одни усмиряли этого человека (на что понадобилась сила почти всех клириков в алтаре), другие помогали владыке подняться. На удивление, никакого вреда владыке не было причинено. Уверив нас, что он не испытывает никаких болей, владыка с присущей ему силой характера продолжил службу, словно ничего не произошло. И это при том, что он уже был в преклонных годах и нездоров. Такова была сила внутреннего мира и молитвы св. Филарета.

Вскоре после публикации «Скорбного послания» митрополита Филарета, переведённого на несколько языков вместе с его письмами Афинагору Фиатирскому и архиепископу Якову, я поехал в Грецию и на Святую Землю. В то время было неудивительно увидеть фотографию митрополита Филарета в монастырях Афона. Будучи в Греции, я имел честь встретиться впервые с преосвященным архиепископом Авксентием, который гостеприимно предложил лично провести меня по некоторым святым местам и монашеским общинам в окрестностях Афин. Только тогда и также на Святой Земле я действительно окончательно осознал, каким уважением пользовался владыка Филарет.

Особенно трогательным было посещение женского Успенского монастыря в Парнисосе, где недавно преставившаяся ко Господу блаженной памяти игуменья Евфимия духовно управляла множеством монахинь, населявших тогда монастырь. Когда мы прибыли с архиепископом Авксентием, она собрала монахинь в главном соборе. Архиепископ объяснил, что я его гость, что я иеродьякон митрополита Филарета. Эта благословенная женщина со слезами на глазах обратилась ко мне и воскликнула: «О, Филарет, митрополит, поборник Православия!» Затем она велела каждой из 100 или более монахинь подойти и сделать земной поклон пред весьма смущённым и убогим иеродьяконом и просила меня передать сей букет молитвенной любви и уважения митрополиту Филарету. Сообщение об этом было прочитано епископом Григорием на заседании Синода и занесено в протокол.

Однако не все относились к святителю Филарету с таким почтением. Сначала некоторые архиереи Синода, захваченные врасплох смелой позицией митрополита Филарета, были спокойны. Однако это продолжалось недолго. Выясняя возможную реакцию верных, некоторые из иерархов реагировали менее осторожно и, как мы видим со временем, особенно после кончины св. Филарета, совсем потеряли понятие о том, как должен вести себя православный человек.

Преосвященный епископ Григорий, ссылаясь на одинокую позицию митрополита против потока экуменизма и синкретизма, отмечал в своём известном письме митрополиту Виталию: «Мы можем им не нравиться, но они нас уважают». Если обратите внимание, то именно после кончины этих двух выдающихся иерархов (митрополита Филарета и епископа Григория) стремительный упадок продолжается и всё более нарастает. «Теперь не время для канонов!», — кричал епископу Григорию, пытавшемуся сохранить чистоту экклезиологии на последнем Архиерейском Соборе (где еп. Григорий мог присутствовать), сам митрополит Виталий, который прежде был в полном согласии с экклезиологией св. Филарета и святых отцов.

Нам всем нужно быть очень осторожными, ибо просвещённый может пасть так же, как и любой другой, и, вероятно, даже ещё быстрее. И даже эта перспектива показывает нам благодатное влияние, которое оказывал митрополит Филарет на некоторых из своих собратьев-иерархов. Конечно, величайшим крестом для митрополита Филарета было теплохладное отношение, если не открытая антипатия и враждебность со стороны некоторых его собратьев-иерархов. Однако этому не следует удивляться. Вспомним, что на Флорентийском Соборе св. Марк Эфесский тоже оставался фактически один.

Митрополит Филарет в своём трудном положении председателя Архиерейского Синода неотступно держался курса двух своих предшественников, митрополита Антония (Храповицкого) и митрополита Анастасия (Грибановского), стремясь всеми возможными по божественной благодати средствами возвести в епископский сан тех, кто был с ним одного православного умонастроения, для того, чтобы хотя бы немного уравновесить чашу весов.

Так, когда супруга протопресвитера Георгия Граббе, матушка Варвара Максимовна, преставилась ко Господу, Митрополит старался рукоположить его в епископский сан. Архиепископ Андрей Ново-Дивеевский тоже был избран кандидатом в епископы после кончины своей супруги. Против рукоположения епископа Григория (Граббе) выступали многие члены Синода, в том числе и нынешний митрополит Виталий. Архиепископ Андрей был старым и немощным (он редко мог, если вообще мог, посещать регулярные заседания Синода). Но Митрополит Филарет знал, что они его союзники.

Также и архиепископ Нафанаил Венский, который совершил проступок личного характера, был восстановлен в епископском сане благодаря огромным усилиям митрополита Филарета. В этом деле митрополиту Филарету противодействовала та же самая группа, которая была против его кандидатов. Но в наше время подобная икономия благодатного иерарха оправданно необходима. Единственной заботой св. Филарета была православная чистота Синода, в котором он председательствовал. Каждый искренний православный голос, тем более голос иерарха, имел большое значение.

Ещё один факт, о котором многие не знают. Митрополит Филарет видел в Свято-Преображенском монастыре союзника в борьбе за православную истину. Он горячо любил бостонские Свято-Преображенский и Свято-Рождественский монастыри. Он очень уважал о. Пантелеймона и его собратий. Я помню, что митрополиту долго пришлось убеждать о. Пантелеймона стать архимандритом. Настоящая борьба началась, когда митрополит Филарет (по крайней мере дважды) просил о. Пантелеймона принять рукоположение в епископский сан. О. Пантелеймон наотрез отказывался, ибо знал, что его клеветники скажут: «Ага, вот почему ты перешёл в Русский Синод!» Не говоря уже о том сопротивлении, которое он встретит со стороны тех, кто уже досаждал св. Филарету по поводу епископских хиротоний других его кандидатов. Конечно, св. Филарет был опечален решением о. Пантелеймона, но это нисколько не уменьшило его любовь к бостонским монастырям и монашествующим в них. Он часто замечал, что чувствует большее гостеприимство и ощущает себя легче в Свято-Преображенском монастыре, чем, скажем, в главном русском монастыре в Джорданвилле, где он бывает окружён необузданной критикой или даже злословием. По правде говоря, как монашествующий св. Филарет ценил в бостонцах более последовательную идею присутствия каждого монаха на всех церковных службах. Он полагался на молитвы возлюбленной монашеской паствы Свято-Преображенского и Свято-Рождественского монастырей за него лично и за благостояние всей Православной Церкви.

Таковы лишь некоторые мои воспоминания, которые едва ли могут дать полную картину того, каким был наш возлюбленный иерарх, истинный пастырь, св. Филарет.

Ещё одно. Недавно тот, кому следовало бы знать лучше, но кто руководствуется не лучшими намерениями, поместил в интернете информацию о том, что якобы митрополит Филарет был просто пластилином в руках епископа Григория, у которого, в свою очередь, была своя программа. Для того, кто хорошо знал их обоих, совершенно ясно, насколько это утверждение далеко от истины. По благодати Божией оба иерарха дополняли друг друга. Всем нам даны таланты. И в их случае то, что не доставало одному, имел другой. Например, митрополит Филарет не был администратором, а епископ Григорий был. Истинный характер св. Филарета проявлялся во всей его исполненной благодатью деятельности — в его служении, проповеди, учениях, наставлениях, пастырстве, духовничестве, щедрости, подвижничестве, борьбе за православие. Тот, кто сознательно не видит того влияния, которое имел владыка св. Филарет, воистину достоин сожаления.

Св. Иоанн Златоуст, которого св. Филарет часто цитировал в своих проповедях, пишет в толковании на притчу о Добром Пастыре в Евангелии от Иоанна: «Это воистину скорбное дело — заботиться о Церкви. Эта задача, которая нуждается в той великой мере любви и мужества, о которой говорил Христос, — такой любви, чтобы человек мог бы положить душу свою за паству, никогда не отвергал бы пасомых и мог смело встретить волка. Этим пастырь отличается от наемника. Ибо наемник, безразличный к овцам, заботится о собственной безопасности, в то время как пастырь, не обращая внимания на себя, старается обезопасить своих овец».

Когда митрополит, наш возлюбленный Владыка св. Филарет, не заботился о вверенной ему Богом пастве? И даже сейчас, дорогие почтенные пастыри и возлюбленное словесное стадо, он продолжает заботиться, и слышит наши молитвы, и с любовью предстательствует за нас.

Христос воскресе!

На фото: Архимандрит Адриан (Уэллет) и епископ Иов (Коновалюк) в Киево-Печерской Лавре

 

Источник