Послание Святейшего Патриарха Тихона к духовенству Русской Церкви с призывом о невмешательстве в политическую борьбу (8.10.1919)

Постановление Архиерейского Собора 1923 года об участии архиереев Русской Православной Церкви заграницей в политической деятельности

25 мая / 7 июня 1923 г.

24 мая / 6 июня 1923 г. Собор Архиереев Русской Православ­ной Церкви за границей, собравшийся в Сремских Карловцах в Сербии (...) ПОСТАНОВИЛИ:
...
II. Ввиду наличия указа и грамоты святейшего Тихона, Пат­риарха Московского и Всероссийского о направлении церковной деятельности, воздержаться в таковой от монархического духа, предоставив каждому архипастырю действовать по архипастыр­ской совести.

Председатель Собора митрополит Антониий [Храповицкий]
Члены Собора:
Архиепископ Анастасий [Грибановский]
Е[пископ] Гавриил [Чепур]
Епископ Гермоген [Максимов]
Епископ Феофан [Гаврилов]
Епископ Дамиан [Говоров]
Епископ Сергий [Петров]
Епископ Михаил [Космодамианский]
Е[пископ] Серафим [Соболев]
Старший секретарь Собора Е. Махароблидзе

Сербия, Ср[емские] Карловцы

ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 2. Л. 26.
Подлинник. Машинопись.
http://sinod.ruschurchabroad.org/Arh%20Sobor%201923%20Postanov.htm

Тема взаимоотношений Церкви и государства, на протяжении всего ХХ в. вызывавшая острую полемику, с особой болью звучала с церковной кафедры в годы Гражданской войны. Уже в поучениях и проповедях за 1918-й - начало 1919 г. Святейший Патриарх поднимал вопросы о формах государственног о правления, о подчинении власть имущим, о роли духовенства в политической жизни. Относительно появления же самого осеннего послания 1919 г. Патриарх Тихон рассказывал на допросе 5 марта 1923 г.: «Инициатива моего послания к духовенству о невмешательстве в политику и подчинении властям принадлежала бывшему председателю Исполнительного комитета по духовенству (Исполкомдуха) Алексею Фроловичу Филиппову. В Исполкомдухе, где членами состояли ксендз и пастор, представителями Патриарха состояли архиепископ Никандр и протопресвитер Любимов. Филиппов несколько раз приходил ко мне осенью 1919 г. и говорил о необходимости издания мной послания по церкви с призывом о невмешательстве духовенства в политику. Основной мыслью издания этого послания, выпущенного мной в сентябре месяце 1919 г., было желание избавления духовенства от репрессий за активное участие в гражданской войне и за выступления политические. Я согласился с его предложением. Это послание было разослано архиереям канцелярией Синода. Исполкомдух взялся тоже за распространение послания». Участие Филиппова в деле редактирования послания отразилось в его переписке с протопресвитеро м Николаем Любимовым.

Письмо протопресвитера Николая Любимова Алексею Фроловичу Филиппову
8 октября (25 сентября) 1919 г.
Глубокоуважаемый Алексей Фролович.
Посылаю подписанный Его Святейшеством в Сергиевом Посаде текст послания. В нем, согласно Вашему желанию, некоторые фразы заменены, но от поправки в последнем абзаце Святейший отказался и, конечно, по очень простой причине: ведь послание ко всем архипастырям и пастырям Церкви Российской, под какой бы гражданской властью они ни находились... нельзя же им говорить: «Подчиняйтесь Советской власти», которой, может быть, в данный момент у них и не имеется.
Примите уверения в совершенной преданности.
Прот[опресвитер] Н. ЛЮБИМОВ
С подл[инным] верно: А[лексей]/Ф[илиппов]
Архив ПСТГУ. Ксерокопия заверенной машинописной копии.

Для более правильного понимания послания Святителя Тихона, нужно также остановиться на личности Алексея Фроловича Филиппова, в церковной литературе известного как агент ВЧК. Для этого воспользуемся статьей Кривошеиной Н.А. «ВСЕЦЕЛО ПРИСПОСОБЛЕНИЕ К ДУХУ ВРЕМЕНИ». ПЕРВЫЙ СОВЕТСКИЙ РАЗВЕДЧИК А. Ф. ФИЛИППОВ. (в сокращении)

«Филиппов Алексей Фролович (1870-1950-е). Сотрудник советской разведки. Родился в Могилеве в семье швейцара женской гимназии (еврея-кантонис та, насильно крещенного при Николае I) и кухарки. Окончил юридический факультет Московского университета. Занимался литературно-изд ательской деятельностью — основатель газеты “Русское слово”, владелец журнала “Русское обозрение” (Москва), издатель газет “Ревельские известия” и “Кубань” (1906), за статьи в которой был приговорен к году заключения в крепости и прошел через 42 судебных процесса. Затем в Новороссийске издавал газету “Черноморское побережье”, за статьи в которой имел 82 судебных процесса.

В 1912 г. переехал в Санкт-Петербург , работал директором-расп орядителем банкирского дома “Зейдман и Компания”. Сотрудничал в биржевой прессе. Издавал газету “Деньги” (1913). Занимался шантажом банков и компаний, угрожая публикацией компромата. Входил в окружение Г. Е. Распутина. По политическим убеждениям был националистом-д ержавником, в начале своей карьеры был близок к обер-прокурору Синода К. П. Победоносцеву, затем к октябристам.

После Октября 1917 г. поддержал большевиков, подчеркивая государственнич еский и народный характер большевизма. С января 1918 г. — секретный сотрудник при Президиуме ВЧК (по протекции А. В. Луначарского), информировал о деятельности крайне правых организаций и банковско-промы шленных кругов.
В начале 1918 г. был направлен Ф. Э. Дзержинским в Финляндию, где занимался изучением настроений офицеров и матросов Балтийского флота, передавал данные о передвижении белофинских войск. Убедил командующего флотом адмирала А. В. Развозова поддержать большевиков.

В марте 1918 г. переехал вместе с ВЧК в Москву, работал в отделе борьбы со спекуляцией и преступлениями по должности (под руководством зампреда ВЧК В. А. Александровича) , также работал в ВСНХ. Был посредником в отношениях большевиков с Русско-азиатски м банком.

8 июля 1918 г. был арестован в Москве (на основании телеграммы М. С. Урицкого из Петрограда) по подозрению в причастности к “Союзу спасения Родины”. Освобожден 3 сентября 1918 г.

В начале 1920-х гг. работал в 6-м (церковном) отделении Секретного отдела ВЧК-ОГПУ, затем экспертом в 4-й Комиссии по изъятию церковных ценностей. Был женат на сестре Ф. Э. Дзержинского. Умер в Ленинграде в 1950-х гг. (точная дата смерти неизвестна)».


Исследователи истории советской разведки восхищаются ее первым разведчиком, отмечают его выдающиеся заслуги перед родиной. Как подчеркивает Антонов, «деятельность Алексея Фроловича Филиппова как одного из первых разведчиков советского периода существенно отличалась от работы будущих профессионалов отечественных спецслужб, так как строилась преимущественно на энтузиазме, жизненном опыте и творческой импровизации исполнителя. Никакой специальной подготовки Алексей Фролович не имел, да и приобрести ее в то время было абсолютно негде».

Уже в первые дни после октябрьского переворота начинается «дружба» А. Ф. Филиппова с первым чекистом страны — Ф. Э. Дзержинским. Алексей Фролович был знаком с А. В. Луначарским. Однажды в конце 1917 г., крайне взволнованный, он пришел к Луначарскому и сообщил о том, что в Петрограде среди представителей партий, находящихся в оппозиции к большевикам, ходят упорные слухи о готовящемся перевороте эсеров и о возможном покушении на Ленина. Луначарский посоветовал ему без промедления встретиться с Ф. Э. Дзержинским. Буквально на следующий день на Гороховой улице, где тогда размещалась Всероссийская Чрезвычайная Комиссия, состоялась его встреча с Дзержинским. Переданные Филипповым в ВЧК сведения оказались весьма точными и своевременными. Действительно, спустя неделю, 1 января 1918 г., произошло известное эсеровское выступление.

Со знакомства с Дзержинским началось сотрудничество Алексея Фроловича с ВЧК. Вот как он сам писал об этом позже в своих воспоминаниях: «После нескольких встреч с Дзержинским он пригласил меня помогать ему. Дело было при самом основании ВЧК, на Гороховой, 12, когда там было всего четыре работника. Я согласился, и причем безвозмездно, не получая платы, давать ему все те сведения, которые приходилось слышать в кругах промышленных, банковских и отчасти консервативных (ибо тогда боялись выступлений контрреволюции со стороны черносотенцев)» . Так Алексей Фролович стал секретным сотрудником Президиума ВЧК.

Дзержинский и Филиппов стали регулярно встречаться, и постепенно их служебные контакты переросли в крепкую дружбу.

Филиппов, до революции имевший обширные связи в финансовых и банковских кругах, где его хорошо знали под псевдонимом «Банкир», согласился безвозмездно передавать в Президиум ВЧК информацию, собранную в кругах банкиров, промышленников. Эти сведения были особенно ценны, так как советским руководством страны рассматривался проект декрета о национализации банков. Филиппов подготовил обстоятельную докладную записку о состоянии финансового и банковского дела в послереволюцион ной России. За короткий срок он представил Дзержинскому три подробных и обстоятельных доклада по финансовым проблемам. Кроме того, он помог вскрыть махинации банковских чиновников, уличив их в умышленном саботаже. При этом Филиппов принципиально оставался беспартийным.

Насколько безвозмездны были сведения, передаваемые Алексеем Фроловичем, судить трудно, но, по словам Н. Коняева, он становится по-настоящему влиятельным в стране человеком. От «своего сердечного сочувствия большевикам» у него осталась большая квартира в Москве и огромная квартира — часть ее он сдавал шведской фирме — в Петрограде на Садовой улице. Кроме того, вопреки национализации банков, продолжал работать и банк Филиппова. Выдающиеся заслуги перед властью Алексея Фроловича не остались без награды, как уже говорилось выше, с 8 июля по 3 сентября 1918 г. он провел в заключении по подозрению в причастности к делу «Союза спасения Родины», или, как его еще называли, дело «Каморры народной расправы». Подробно роль Филиппова в этом деле исследована Н. Коняевым в цитируемой книге, там же приведены и выписки из этого дела, касающиеся Фидиппова. Коняев вынужден был констатировать, что Филиппов, «хотя он и не готовился, не собирал специально сведений, но он обладал такой бездной информации, так свободно оперировал ею, что сразу разобрался в сущности дела “Каморры народной расправы”. Его показания — это квалифицированн ая характеристика и самого дела, и его основных фигурантов. Показания Филиппова качественно превосходят те сведения, которые удалось добыть следователю в ходе почти двухмесячного следствия. Филиппов обладал ценнейшим качеством осведомителя, он умел, поставляя информацию, отвлекаться от личных пристрастий и антипатий и основывался исключительно на реальном положении дел». «Он не понимал только одного», — пишет Н. Коняев, — почему он, еврей, был арестован именно по этому делу. Ведь «Филиппов — это тоже было известно Моисею Соломоновичу! — был связан с весьма влиятельными сионистскими кругами. Урицкий знал, что помимо Дзержинского Филиппов работал и на Парвуса, участвуя в осуществлении его афер.
Пока Филиппов, пусть и по ошибке, был заперт в тюрьме как погромщик, Моисей Соломонович мог не опасаться осложнений в отношениях с этими кругами. Все можно было объяснить ошибкой». Освобожден был Филиппов только после убийства самого Урицкого, по личному распоряжению Ф. Э. Дзержинского.

В августе-сентябр е 1919 г., в разгар гражданской войны, большевикам необходимо было иметь точное представление о настроении в среде духовенства. В августе 1919 г. А. Ф. Филиппов инициирует создание «Исполнительног о комитета духовенства на началах коммунистическо го строя», как его позднее стали именовать Исполкомдух.

В церковной литературе устоялось мнение, что Исполнительный комитет по делам духовенства был создан советской властью для урегулирования вопросов по делам вероисповедания в новом государстве, к концу 1920 г. был ликвидирован, так как его деятельность приняла неугодный для ВЧК характер. По словам начальника отдела ВЧК Т. П. Самсонова, “Исполкомдух принял ложное направление и стал приспособлять Православную Церковь к новым условиям и времени, за что был нами разгромлен”».

По мнению Крапивина М. Ю. и др., «Исполкомдух существовал совершенно легально в качестве “добровольческо й” организации на пожертвования частных лиц. Ни конфессиональны е структуры, ни чекисты специальных средств на поддержку его начинаний (если не считать нескольких продовольственн ых пайков) не выделяли. Президиум ВЧК принял решение предоставить возможность А. Ф. Филиппову действовать самостоятельно, оговорив, правда, необходимость общего контроля со стороны Секретного отдела ВЧК. “Органической”, “интимной” связи с чекистами мы не имели, как напишет впоследствии Филиппов, хотя “принимали во внимание руководящие взгляды ВЧК и НКВД”».

Как справедливо отмечают Крапивин М. Ю. и др., «менее чем за годичный срок своей деятельности Исполкомдух сумел подготовить и направить в советские инстанции десятки аналитических записок, информировавших власти о реальных процессах, протекавших в религиозной сфере жизни общества, что должно было, по мнению Филиппова, помочь выработке сбалансированно й модели вероисповедател ьной политики советского государства». Если не считать «выработки модели сбалансированно й вероисповедател ьно политики», то можно точно сказать, что основной (тайной) целью Исполкомдуха была легальная разведывательна я работа в среде духовенства и мирян, что вполне соответствовало внутренней природе А. Ф. Филиппова. Но достичь этой цели было нелегко.

В своем секретном докладе А. Ф. Филиппов сообщал И. Шпицбергу: Первое заседание Временного комитета, состоявшееся 17-го сентября [1919 г.] обнаружило, во-первых: пассивность, с одной стороны, и лукавство, с другой, выдающихся руководителей церковной жизни в Москве». На первое собрание был приглашен и митрополит Кирилл (Смирнов), «беседа длилась около 2-х часов, в которой он осветил «как положение дел с духовенством у Советской власти, так и необходимость устройства органа, посредствующего между ним», речь шла «не о политике, а политиканстве духовенства», но митрополит Кирилл «отказался от участия в работе комитета, под предлогом, будто бы комитет преследует политические цели».

Переговоры с архиепископом Никандром (Феноменовым), с протопресвитеро м Николаем Любимовым, профессором С. Г. Рункевичем не дали результата. «Духовные лица не удостоили своим посещением собрание», — констатировал в своем докладе Филиппов. По его словам, во время беседы с Патриархом последний говорил «на тему необходимости ввести в жизнь такой Исполком, который бы смягчил бы существующие трения и устранил бы недоразумения между представителями советской власти и духовенства». Попытка обратиться к Патриарху Тихону с просьбой оказать помощь в работе Исполкомдуха, как явствует из письма Филиппова к Патриарху, также не имела большого успеха. Несмотря на соблазнительные посулы, доверия к этой организации у духовенства не было.

Позднее А. Ф. Филиппову, пришлось сделать следующие выводы: «Мечтать о том, что Комитет мог при таких условиях, встретить поддержку на пути устроения духовенства и приспособления его к новому строю, представляется бесплодным», и, «если церковь есть собрание верующих, по определению самой же церкви, если событиями последних лет мирянам вручена судьба и назначение церковного имущества, и храмы есть место общения и объединения мирских элементов на почве удовлетворения нужд и потребностей, самое же духовенство представляется выборным элементом кастового характера, то мы имеем право и возможность и даже необходимость регулировать вопрос о духовенстве и о роли, им ныне занимаемой или подлежащей занятию, и без самого духовенства. Оно же вольно будет согласиться с нашими решениями, а если не согласится, то разделит ту участь, которую готовят ему события».

Как видно, Исполкомдух заинтересовали события, происходившие в Петрограде: со стороны будущих обновленцев делается заявление о полном признании советской власти. Вероятно, в это же время возникают мысли А. Ф. Филиппова о использовании в своих целях духовенства, открыто декларировавших , вопреки принципу невмешательства в политическую борьбу, свою безоговорочную приверженность советской власти. Вероятно, по его предложению, для разложения Православной Церкви используют Илиодора (Труфанова), бывшего архиепископа Владимира (Путяту), которые были известны А. Ф. Филиппову со времен его «дружбы» с Григорием Распутиным.

Вероятно, и Введенский и К° нашли с А. Ф. Филипповым общий язык. По словам Введенского, из созданного в Москве «Объединенного совета религиозных общин и групп» «представители “прогрессивного ” (будущего обновленческого ) духовенства пытаются превратить этот “совет” в общий административны й центр всех религиозных общин РСФСР, независимо от веры — под названием “Исполкомдух” (Исполнительный Комитет Духовенства)».

И хотя на втором заседании Комитета духовенство отсутствовало, на нем было принято решение просить Патриарха Тихона обратиться к духовенству с особым посланием о признании советской власти.
Патриарх согласился написать такое послание. М. Ю. Крапивин и др. по этому поводу пишут: «Именно Филиппову удалось убедить Тихона подписать заготовленный Исполкомдухом текст» послания от 8 октября 1919 г. К сожалению, стиль и методы своей работы авторы этой цитаты попытались приписать и св. Патриарху Тихону. Данный пассаж опровергают и материалы уже упомянутых материалов, касающихся рассылки данного послания48. Да и сам А. Ф. Филиппов не приписывает себе авторства данного документа, хотя Патриарх согласился с некоторой его редакционной правкой. В своем докладе в ВЧК Филиппов дал оценку всем посланиям Патриарха Тихона, высоко оценив послание, которое он предполагал распространять, отметив, что послание от 8 октября 1919 г. резко отличается от всех предыдущих. Но, как было сказано выше, это послание мало чем отличалось от написанных ранее, только более четко была высказана мысль о невмешательстве духовенства в политику. Позиция аполитичности Церкви, которая была изложена в послании, была поддержана постановлением Священного Синода и Высшего Церковного Совета, принятых после его издания.

Как известно, церковными делами в 1918-1919 гг. занимался VIII (V) «ликвидационный » отдел НКЮ, возглавляемый П. А. Красиковым56. Он расценил разрешение публикации послания Патриарха Тихона «как ошибочную и невыгодную с политической точки зрения» акцию. Особенно обострились отношения Филиппова с «ликвидационным » отделом после того, как он начал обращаться в различные государственные инстанции с протестами и критикой деятельности некоторых чиновников ведомства, отвечавших за исполнение законодательств а в религиозной сфере, и даже умышленного нарушения этого законодательств а в каждодневной практике (возможно, со стороны ВЧК было получено задание, заниматься не только делами духовенства, но и самого «ликвидационног о» отдела). Как видно из донесений А. Ф. Филиппова, его оценка в отношении взаимоотношений Церкви и государства были более взвешены и реалистичны, чем те же оценки со стороны VIII отдела НКЮ. «Сколько бы мы ни говорили о возможности упразднения религии, — сообщал в своем донесении А. Ф. Филиппов, — но то, что органично вросло, не может быть механически вырвано усилиями VIII отдела даже при помощи ВЧК». По мнению М. Ю. Крапивина и др., «в это время канцелярия Исполкомдуха превратилась в своего рода юридическую консультацию, куда за советом обращались сотни верующих. В деятельности Исполкомдуха все четче стали просматриваться черты, свойственные правозащитной организации». В отличие от деятелей отдела, А. Ф. Филиппов реально осознавал, что методы, проводимые в то время по ликвидации религии Наркомюстом, могли спровоцировать взрыв народного негодования, а тогда уже, как хорошо понимал он, не могли помочь никакие «черты правозащитной организации». Такая позиция вызвала негативную оценку VIII отдела НКЮ. Отношение же самого П. А. Красикова к А. Ф. Филиппову обнаруживается в приведенных документах. Когда Филиппову стало известно, о планах роспуска Исполкомдуха, он обратился в Президиум ВЧК, настаивая на том, что ликвидация Комитета «поставила бы мою личность на роль провокатора и установило бы несомненную точку зрения на ВЧК как вдохновителя деятельности Комитета, что фактически неверно, а с партийной точки зрения недопустимо».
Однако предотвратить разгром Исполкомдуха А. Ф. Филиппову не удалось, он был закрыт 23 августа, а 13 сентября 1920 г. был арестован и сам А. Ф. Филиппов. Он обвинялся в ведении двойной игры, в стремлении, «притворяясь сторонником советских мероприятий, в то же время делать все для защиты церкви и духовенства». Также констатировалос ь, что Филиппов «не добился существенного разложения духовенства и перехода его в ряды сторонников советской власти и в то же время мешал деятельности советских учреждений в борьбе с церковниками и старался дискредитироват ь советских работников». Самого Филиппова предлагалось «изолировать самым срочным образом», VIII отдел, со своей стороны, настаивал на применении к нему высшей меры наказания — расстрела. Филиппова вновь спасло заступничество Ф. Э. Дзержинского, по его поручению уполномоченный Президиума ВЧК, проведя полное расследование, отверг предъявленные Филиппову со стороны Секретного отдела ВЧК и прекратил дело «за отсутствием достаточных оснований». 12 февраля 1921 г. А. Ф. Филиппов был освобожден.

Полностью согласиться с мнением С. Г. Петрова, что «все попытки разложить церковь “из центра” путем создания “Исполнительног о комитета по делам духовенства всея России” (“Исполкомдух”) во главе с агентом ВЧК А. Ф. Филипповым [.] закончились неудачей, “потерпели фиаско”», мы не можем. Не без помощи агента ВЧК был сделан вывод, что церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо другой, как декларировал Т. П. Самсонов: «Религию разрушить не сможет никакой другой аппарат, кроме аппарата ВЧК». В ВЧК церковными делами стал заниматься 6-е отделение Секретного отдела, который в 1920 г. возглавил Т. П. Самсонов, а затем с мая 1922 по октябрь 1929 г. Е. А. Тучков. Таким образом, А. Ф. Филиппов стал предтечей самого Евгения Александровича Тучкова.

В церковной истории, как справедливо заметил сам А. Ф. Филиппов, «деятельность» его в Исполкомдухе поставила «его личность на роль провокатора» и установила, несомненно, «точку зрения на ВЧК как вдохновителя деятельности Комитета».

В дальнейшем Филиппов работал в 6-м (церковном) отделении Секретного отдела ВЧК-ОГПУ, затем экспертом в 4-й Комиссии по изъятию церковных ценностей. В 1924 г. он уходит из ГПУ и организовывает свое юридическое бюро, но вскоре его арестовывают и отправляют уже на 3 года ссылку в Иркутск. Последнее упоминание о Филиппове со стороны Патриарха Тихона, можно найти в его письме к митрополиту Евлогию от 30 января 1922 г., в котором он писал: «.о бывшем Соборе за границей. Постановления его не знаем, но “послание” встретило протест на Соборе, судя по статье А. Филиппова».


Выписка из протокола № 2 заседания Президиума Исполкомдуха
1 октября 1919 г.

ПОСТАНОВИЛИ:
Ввиду массы жертв из среды духовенства, как ранее — вследствие появления руководящих воззваний Владыки Патриарха, направленных против большевистской власти ее действий, так и в настоящее время, в силу отсутствия прямого запрещения превращать богослужение и крестные ходы, а также амвоны церквей в средства и место пропаганды и для выражения политических симпатий, необходимо просить Владыку Патриарха оказать путем циркулярной рассылки его нового воззвания, буде таковое последует, категорическое воздействие на духовенство, так как сомнения со стороны Советской власти в лояльности масс духовенства действительно опираются на факты повсеместного звона, крестных ходов и молебствий по случаю победы войск, наступающих на центральную Россию.

Такое послание к духовенству, в категорической форме обращенное ко всем представителям клира, даже находящимся за рубежом Советской России, должно иметь в виду и воздействие на народные массы и значение, обязательное для каждой из борющихся сторон, независимо от религиозных убеждений отдельного лица и от характера власти, в данное время существующей в определенной местности.
[...]

Заявление председателя Комитета по делам духовенства всея России А. Ф. Филиппова Государственном у издательству по поводу печания послания
Святейшего Патриарха Тихона
Не ранее 8 октября 1919 г.

Три недели тому назад было представлено т. Каменеву, председателю Московского] С[овета] Р[абочих] и К[рестьянских] Депутатов заявление о разрешении печатать Патриаршего от 8 октября послания и получена подпись о разрешении, после чего все документы направлены в Государственное Издательство, но, так как текст, утвержденный Каменевым, несколько разнится от такового же, подписанного Патриархом, то я почитаю должным сказать несколько слов в объяснение, приложив для сведения и копии протокола Комитета, из коего видно, что инициатива написания послания исходила из Комитета и его членов, а не была односторонним актом со стороны Патриарха.

Затем из прилагаемых при сем трех подлинных посланий Патриарха за его подписью, видно, что три текста эти, под влиянием, вернее, воздействием, отдельных членов Комитета, подверглись переработке и замене, в сторону большей ясности не только общих мыслей, но и определенности отношений Патриарха и Советской власти. Так как утверждение Патриархом третьего текста послания затягивалось продолжительным обсуждением его, то приходилось остановиться, хотя бы временно, на втором по времени подписания текста, который и был утвержден Комитетом.

Но третий текст, что видно из прилагаемой записки — объяснения — гораздо последовательне е в смысле требований определенности взглядов на Советскую власть и отношение к ней духовной власти и потому последний текст, как наиболее совершенный, и был сдан в печать, в Синодальную типогр[афию] (на 3 000 экз[емпляров]) кириллицей, а к б[ывшему] Сытину на 100 000 экземпляров] в сопровождении комментариев (при сем также препровождаемых ). Такое количество экземпляров необходимо не столько для рассылки внутри Советской России, ибо об этом оповещена она достаточно путем печати, сколько для распространения в зарубежной России — на Дону, Сибири, на Украине и по Кавказу. Делается это Комитетом, по соображениям пропаганды, достаточно обоснованным в тексте записки и соображениям иным, пока не подлежащим объявлению, но во всяком случае не идущим вразрез с Советской властью.

Комитет просит, во 1), вернуть по обозрении, подлинники, подписанные Тихоном, 2) оставить себе, если то нужно, копии; 3) разрешить беспрепятственн о и без замедления печатание воззвания на русском языке 25 000 без комментарий и 100 000 с комментариями — последние два заказа в типографии Сытина.

Пропаганда такого Послания, оценка коего сделана советской печатью единодушно и полезности которой вне сомнения для настоящего времени — весьма важна. И если среди миллионов листков партийной пропаганды сотня-другая тысяч экземпляров Послания окажут свое действие, как непартийная литература, но идущая в одном направлении с партийной — то и Комитет, и Государственное будут иметь достаточное себе оправдание для появления «Послания» отдельными оттисками.
Председатель Комитета Алексей Филиппов
ГА РФ. Ф. 353. Оп. 5. Д. 232. Л. 12-13. Машинопись. Копия.

Из приведенного объяснения Святителя Тихона, переписки о.протопресвите ра Николая Любимова, а также постановлений "Исполкомдуха", мы видим, что написанное Послание как раз и является политическим, так как носит отпечаток "навязывания" от лица Патриарха всей Церкви "аполитичности" ее существования. Такие документы, нельзя рассматривать отдельно в не рассмотрения, той обстановки при которых они создавались. И приведенный мною разбор деятельности А.Ф.Филиппова в написании и распространении Послания, а также слова Святителя Тихона: " Основной мыслью издания этого послания, выпущенного мной в сентябре месяце 1919 г., было желание избавления духовенства от репрессий за активное участие в гражданской войне и за выступления политические" - тому подтверждение!