Митрополит Виталий: Духовное возрождение

 

Въ 1942 году двѣ сестренки и я были вывезены на работы въ Германію, оставивъ родителей и трехлѣтнюю дочь старшей сестры. Попали мы въ ужасныя условія къ жестокому нашему хозяину большой фермы, гдѣ работало 30 человѣкъ русскихъ и столько же поляковъ. Работали 7 дней въ недѣлю съ ранняго утра до поздняго вечера, голодные, оборванные и безправные. Не лучше было положеніе и у родителей. Отсидѣвъ 9 лѣтъ въ лагеряхъ по 58-й статьѣ, какъ контрреволюціонеръ, т. к. былъ діакономъ, папа съ мамой старались пробраться на западъ, чтобы соединиться съ нами. Какъ и всѣ бѣженцы, они отступали съ отходомъ нѣмецкой арміи, имѣя трехлѣтнюю внучку на своемъ попеченіи. Они запрягли телку, которая послушно везла внучку на коляскѣ, но это странное путешествіе продолжалось не долго, т. к. ночью телку украли, чѣмъ принесли имъ большое огорченіе.

Въ оккупированныхъ нѣмцами областяхъ люди потянулись къ Богу, стали открываться церкви, и папа, проходя по селамъ и деревнямъ, служилъ, гдѣ представлялась возможность. Большое безпокойство причиняли какъ нѣмцамъ, такъ и мірному населенію партизаны. Вооруженные, они, включая цыганъ и всѣхъ подонковъ общества, по ночамъ на тачанкахъ врывались въ веси, открывали стрѣльбу, зажигали хату, крича: «гдѣ староста, гдѣ попъ?», наводили страхъ, и люди прятались кто куда могъ. Одинъ разъ папа съ мамой отсиживались въ болотѣ, а другой разъ папа только чудомъ избавился отъ партизана, когда тотъ ночью залѣзъ въ домъ, чтобы спеціально убить его.

/с. 71/ Съ большими препятствіями добравшись до Германіи и соединившись съ нами, они въ такихъ же тяжелыхъ условіяхъ какъ и мы трудились на поляхъ. Это было въ 90 км. отъ Берлина. Буквально передъ самымъ захватомъ нашего мѣста совѣтскими войсками, пришлось бѣжать дальше, стремясь попасть въ американскую или англійскую зону. Передвигались очень медленно, т. к. дороги были забиты военнымъ транспортомъ и бѣженцами. Папа, какъ служитель Церкви, старался связаться съ какимъ-нибудь Церковнымъ объединеніемъ. Къ нашему счастью, вѣрнѣе, по Божьему усмотрѣнію, мы встрѣтились съ Владыкой Наѳанаиломъ и Архимандритомъ Виталіемъ, будущимъ Митрополитомъ Зарубежной Церкви. Радости нашей не было предѣла, сразу почувствовалось довѣріе другъ къ другу, что встрѣтили своихъ. Папа при первой встрѣчѣ отдалъ земной поклонъ, полагающійся архіерею. Мы же, не встрѣчая въ жизни такихъ великихъ людей, не только кланялись, но и крестились, какъ иконѣ.

Съ помощью архимандрита Виталія мы были помѣщены въ лагерь Глиндэ. Это былъ маленькій бѣженскій лагерь съ преобладаніемъ поляковъ, которые къ намъ, русскимъ, относились миролюбиво. Сразу же была оборудована барачная церковь. Жизнь въ Глиндѣ была очень неспокойная. Страхъ, что въ любое время васъ могутъ выдать большевикамъ. «Смершъ» (смерть шпіонамъ) имѣлъ право, создавъ комиссію, искать своихъ людей. Нашъ лагерь долженъ былъ подлежать провѣркѣ. Паника была большая: неужели вывезутъ? Архимандритъ Виталій и Владыка Наѳанаилъ успокаивали всѣхъ. Въ поискахъ выхода изъ создавшейся паники, однажды ночью мы всѣ получили «документы», напечатанные на пишущей машинкѣ, что мы совсѣмъ не русскіе, а потерявшіе паспорта поляки, чехи, румыны и друг. (и ложъ бываетъ во спасеніе). Я остался русскимъ, но жившимъ на территоріи Польши въ Барановичахъ, вмѣсто настоящаго жительства въ дремучихъ лѣсахъ Костромской губерніи. Но, слава Богу, всѣ переживанія оказались напрасными — лагерь считался чисто польскимъ.

/с. 72/ Со временемъ мы были перемѣщены въ болѣе крупный лагерь Вэнторфъ, такъ же со многими національностями, но и это не устраивало насъ. Архимандриту Виталію хотѣлось организовать чисто русскій бѣженскій лагерь, въ которомъ можно было бы проводить чисто русскую жизнь, привить православную вѣру, дать правильное направленіе вступающимъ въ новую жизнь людямъ, знавшимъ только совѣтскую жизнь и оказавшимся за ея предѣлами. Люди никакъ не желали возвращаться въ постылый Союзъ, хотя по договору Сталина съ западными союзниками всѣ должны быть вывезены принудительно. Архимандритъ Виталій съ Владыкой Наѳанаиломъ, эти неустрашимые труженики и борцы за души человѣческія, день и ночь трудились, подыскивая подходящій лагерь, успокаивая людей обращающихся за помощью, ибо надъ каждымъ человѣкомъ висѣлъ «дамокловъ мечъ». Совѣтчики вылавливали кого могли. Уловивъ на улицѣ русскую рѣчь, могли схватить, втолкнуть въ автомобиль сопротивляющуюся и кричащую о помощи жертву, и увезти въ репатріаціонный лагерь. Англійскій патруль, или американскій, видя сіе, не поможетъ, а спокойно будетъ жевать свою жвачку.

Съ Божіей помощью былъ найденъ лагерь Фишбекъ, въ который и устремился потокъ русскихъ D. Р. (Dіsрlасеd Реrsоns). Здѣсь-то и развернулась кипучая дѣятельность сихъ легендарныхъ монаховъ. Одинъ изъ нихъ въ превосходствѣ зналъ французскій языкъ, другой превосходно говорилъ по-англійски, такъ что они, навѣщая бѣженскіе лагеря, хорошо договаривались съ администраціей, выискивая тамъ русскихъ и помѣщая въ свой лагерь. Передвиженіе по англійской зонѣ, гдѣ находился нашъ лагерь, было совсѣмъ не безопаснымъ. Въ одномъ смѣшанномъ лагерѣ западники украинцы, ненавистники русскихъ, хотѣли убить о. архимандрита Виталія, но наши женщины, окруживъ автомобиль, помѣшали злодѣю, который только успѣлъ легко ранить ножемъ шофера, а не о. Виталія.

Лагерь Фишбекъ состоялъ изъ длинныхъ военныхъ бараковъ, расположенныхъ по бокамъ дороги. Въ баракахъ каж/с. 73/дая семья имѣла свою комнату, отдѣленную отъ сосѣда «крѣпкой» стеной изъ фанеры, и когда надо было что-либо сообщить, стоило на одномъ концѣ крикнуть: «собирайтесь на спѣвку», какъ весь баракъ объ этомъ зналъ. Конечно, приходилось приспосабливаться къ общественной жизни: нельзя было особенно накричать на жену, или ей устроить скандалъ мужу, т. к. это все переживалось всѣми, вопреки желанію ссорившихся. Плачъ дѣтей, хохотъ, шумъ нарушали покой сосѣда, но жизнь постепенно налаживалась. Въ лагерѣ была общая кухня, питаніе получали отъ благотворительной организаціи ГТКФ, былъ свой госпиталь съ двумя докторами и мед. обслугой, своя полиція. Единственной гордостью лагеря былъ кирпичный двухэтажный домъ: это былъ кремль, какъ его прозвали лагерники. Во второмъ этажѣ жилъ комендантъ лагеря съ помощникомъ, а внизу принявшій іерейскій санъ о. Николай Успенскій и о. Сергій Щукинъ съ семействами. Въ лагерѣ въ первую очередь была оборудована барачная церковь, въ которой совершался полный кругъ ежедневнаго богослуженія. Въ будніе дни на полунощницѣ зимой при холодѣ, рано утромъ человѣкъ 30-40 клали поясные и земные поклоны. Вѣдь «громъ не грянетъ, мужикъ не перекрестится».

Фишбекъ былъ подъ защитой англійскаго военнаго офицера, добрѣйшаго Артура Артуровича Фамичъ, который навѣщалъ лагерь, говорилъ ломано по-русски, любилъ русскихъ и ненавидѣлъ большевиковъ, которые его травили, но онъ, переболѣвъ, выжилъ.

Церковная жизнь у насъ процвѣтала. Въ воскресный день на улицѣ не увидишь ни души, всѣ въ церкви, воздаютъ хвалу Богу. Въ лагерѣ, кромѣ о. архимандрита Виталія, служили о. Николай Успенскій, о. Сергій Щукинъ, о. Владиміръ Могилевъ. Владыка Наѳанаилъ жилъ въ Гамбургѣ на подворьѣ, тамъ же жилъ протодіаконъ Петръ Завадовскій — композиторъ, который написалъ для нашего хора напѣвъ на акаѳистъ Божіей Матери «Взбранной Воеводѣ» и «Къ кому возопію, Владычице», которые поются во всѣхъ храмахъ зарубежья. Тамъ же на подворьѣ подвизался Владыка Аѳанасій. Въ лаге/с. 74/рѣ очень торжественно проходили богослуженія, пѣли на два клироса. Правымъ хоромъ управлялъ о. Николай съ зеленой молодежью, которыхъ прозвали «козявками». Среди нихъ были псаломщики Ваня Онопко и Женя Бурбело, будущіе протодіаконы. Лѣвымъ хоромъ управлялъ молодой, пылкій, начинающій регентъ Ваня Евсюковъ, будущій регентъ Мельбурнскаго собора. У него были хористки, преимущественно украинки средняго возраста. Пѣли оба хора умилительно, спѣвки проводились каждый день. Регенты старались превзойти одинъ другого и, при распредѣленіи пѣснопѣній, часто не приходили къ общему согласію, и иногда даже камертонъ со звономъ летѣлъ на полъ, но въ концѣ концовъ мирно расходились. Нѣсколько разъ навѣщала насъ чудотворная Икона Курской Божіей Матери — одигитрія Зарубежья, съ маститымъ первоіерархомъ Митрополитомъ Анастасіемъ, чудныя проповѣди котораго умиляли всѣхъ. Говорятъ, что въ духовной академіи о немъ говорили, что самый мудрый есть змѣй, а за нимъ Анастасій. Какъ торжественно всегда встрѣчали нашу Заступницу усердную, съ крестнымъ ходомъ, съ хоругвіями и съ обоими хорами, молитвенно прося Ея покрова и защиты.

Архимандритъ Виталій имѣлъ двухъ послушниковъ — Мишу и Васю, будущихъ архіеп. Павла и архим. Ѳеодора, уже ушедшихъ въ иной міръ, которые помогали ему во всемъ, образуя монашескую общину. Они усердно трудились въ типографіи, издавая «Почаевскіе листки», уставной календарь, акаѳистники, молитвословы, помянники и другую духовную литературу. Дѣвушки-клирошанки были большими помощницами въ типографіи, кропотливо набирая по буквѣ страницу за страницей. Они же по радіо читали утреннія и вечернія молитвы, а когда приходилось читать псалтирь по покойнику, то записывались на очередь. Это давало имъ практику въ усовершенствованіи церковно-славянскаго языка — тамъ никто не осуждалъ ихъ за ошибки въ удареніи. По разсказамъ одной изъ нихъ, случилось читать ей съ 10 до 11 ч. ночи. Первый разъ пошла она «со страхомъ и трепетомъ». Читала громко, боялась смотрѣть на усопшаго — темнота, тишина, только /с. 75/ она и покойникъ. «И вдругъ какой-то шорохъ, похоже изъ алтаря. Страхъ обуялъ меня, стою ни жива, ни мертва, боюсь посмотрѣть въ ту сторону, начинаю еще громче читать, наконецъ шумъ яснѣе и, о ужасъ!.. открывается дверь изъ пономарки и выползаетъ оттуда старичокъ сторожъ. Очевидно послѣ уборки храма пріуморился тамъ и заснулъ».

Въ лагерѣ была организована своя школа, независимая отъ внѣшняго міра, проводящая свою русскую идею, директоромъ которой былъ Евгеній Галактіоновичъ Жилинскій. Онъ ревностно переживалъ за ея процвѣтаніе. Ему очень не нравилось, что о. Николай ежедневно проводилъ спѣвки, отрывая у учениковъ время для домашнихъ подготовительныхъ уроковъ. Отецъ же Николай доказывалъ, что дѣтямъ надо привить любовь къ пѣнію, выучить молитвы, черезъ пѣніе постичь славянскій языкъ. Въ порывѣ горячей дискуссіи директоръ воскликнулъ:

— О. Николай, если бы не Вашъ духовный санъ, я бы Васъ заушилъ!

Не медля послѣдовалъ отвѣтъ:

— Если бы не мой духовный санъ, Вы бы Вашимъ лбомъ открыли сію дверь!

Въ концѣ концовъ они помирились, продолжая каждый заботиться о своемъ.

Чудныя проповѣди Архимандрита Виталія прослушивали съ великимъ вниманіемъ. Онъ не говорилъ монотонно, закрывъ глаза, а глаголалъ съ любовью, какъ любящій отецъ ко своему семейству, иногда даже стуча посохомъ о полъ. Женщинамъ вѣщалъ, что абортъ, это дѣтоубійство, говоря: «лучше Вамъ приносить дѣтей ко мнѣ и я воспитаю ихъ, чѣмъ убивать неповинныхъ младенцевъ». Всѣ въ лагерѣ обожали его. Когда онъ появлялся на площади, дѣтушекъ ватага всегда бѣжала къ нему и куча ихъ, человѣкъ 20-25, висѣла на его руковахъ, цѣплялась за рясу, мѣшая продвиженію. Они чувствовали любовь его къ нимъ.

Но ничего нѣтъ постояннаго, все мѣняется. Чтецамъ надо было разъѣзжаться по всему свѣту: кто въ Англію, кто въ /с. 76/ Америку, Канаду, кто въ Австралію, унося съ собою самыя наилучшія воспоминанія о лагерѣ Фишбекъ и о людяхъ, которые вкладывали всю любовь, энергію и силы, чтобы направить насъ на правильный путь жизни. Уроки пребыванія въ Фишбекѣ не пропали даромъ. Въ приходахъ разсѣянія фишбековцы всегда вливались въ церковную жизнь и всегда были цѣнны на клиросѣ. Отецъ Виталій послѣдовалъ въ Британію.

Съ прибытіемъ въ Лондонъ Архимандрита Виталія въ 1948 году, церковная жизнь забила ключомъ. Все перемѣнилось, все стало по новому. Ежедневный полный кругъ богослуженія, какъ-то: полунощница, утреня съ литургіей, а вечеромъ вечерня съ повечеріемъ, лондонскіе старожилы не особенно привѣтствовали. Поговаривали, что и масла для лампадъ слишкомъ много расходится, и другія необходимости вводятъ въ излишній расходъ. Но неутомимый и энергичный о. Виталій велъ свою твердую линію. Надо было выписать изъ лагеря Фишбекъ въ Германіи оставшуюся свою братію; надо было перевезти весь типографскій шрифтъ и развернуть типографское дѣло — его дѣтище; надо было размѣститься въ небольшомъ домикѣ, въ которомъ помѣщалась и домовая церковь.

Все со временемъ наладилось, все вошло въ свою колею. Іеродіаконъ Павелъ (будущій Архіепископъ Австралійско-Новозеландскій), іеродіаконъ Ѳеодоръ (будушій архимандритъ), діаконъ Іоаннъ, іерей Николай съ матушкой и дѣтьми и трудникъ Іоаннъ составляли крѣпкую опору и помощь о. Виталію. Позднѣе и іеромонахъ Георгій изъ евлогіанской юрисдикціи Парижа пріѣхалъ и влился въ братію. Жили всѣ немного подражая первымъ христіанамъ. Правда не такъ как раньше отдавали имущество, или приносили деньги отъ продажи къ стопамъ апостола Петра. Намъ нечего было приносить, ибо мы были бездомны и нищи, мы могли только принести свой трудъ и любовь къ Церкви и о. Виталію.

Гаражъ, предназначенный для автомобиля, превратился въ типографію, въ которой заработали печатныя машины, корректурные станки. Наборщики передъ наборными кассали /с. 77/ въ ручную, набирали страницу за страницей духовную литературу. Діаконъ Іоаннъ, за неимѣніемъ мѣста, прямо подъ открытымъ небомъ въ миніатюрномъ дворикѣ соорудилъ столярный столъ и въ свободное отъ службы время, какъ дятелъ, постукивалъ молоткомъ, сооружая лампадку, или изготовляя по дереву что-либо для церкви. Матушка Вѣра несла свое послушаніе на кухнѣ. У нея сильно болѣли ноги, но она безропотно и неустанно готовила на всю братію. Отецъ Виталій, видя ея непосильный трудъ, рѣшилъ его облегчить и назначилъ, чтобы каждый по очереди послѣ трапезы мылъ посуду. Показывая примѣръ, подъ протесты матушки, самъ исполнялъ сей трудъ. На этомъ и кончалось. На слѣдующій день матушка опять мыла, пока черезъ время о. Виталій не давалъ такой же приказъ и самъ мылъ посуду. Приказъ опять не исполнялся, не изъ-за лѣности, а изъ-за общей перегруженности.

Каждое второе воскресенье, когда литургія совершалась на подворьѣ, молящіеся оставались на обѣдъ. Въ залѣ, за большимъ столомъ могла помѣститься только половина молящихся, такъ что обѣдали въ двѣ смѣны. Это сближало прихожанъ, они ближе знакомились, обмѣнивались мнѣніями. Постепенно приходъ полюбилъ о. Виталія и старался помочь чѣмъ кто могъ. Незабвенныя Татьяна Павловна, Лариса Александровна и другіе, подражая женамъ мѵроносицамъ древности, то читали на клиросѣ, то благотворили, лишая себя самого необходимого, то недѣлями въ своемъ домѣ ухаживали за больными. По воскреснымъ вечерамъ въ томъ же залѣ подворья охотно собиралась молодежь. Отецъ Виталій бесѣдовалъ, и съ какимъ интересомъ и вниманіемъ мы слушали его. Отецъ Николай прочитывалъ что-нибудь увлекательное. Потомъ, за чашкой чая, въ непринужденной обстановкѣ задавали вопросы, обмѣнивались мнѣніями.

Съ наступленіемъ Великаго поста усугублялись богослуженія, увеличивалась нагрузка на всѣхъ. Особенно на страстной недѣлѣ чувствовалась во всемъ неуправа. Чтобы къ Пасхѣ выпустить церковный журналъ, наборщики трудились чуть ни всю ночь, подъ утро, бывало такъ и засыпали около печат/с. 78/ныхъ станковъ. Самъ о. Виталій, то на старенькомъ автомобилѣ мчался за печатной бумагой, то засучивъ рукава, набиралъ страницу для печатанія, всѣ руки измазавъ въ краскѣ, то распоряжался по хозяйству. Вѣдь скоро Воскресеніе Христово, надо всѣмъ принести радость. Послѣ Пасхальной литургіи о. Виталій христосовался съ пасомыми краснымъ яичкомъ, хотя въ тѣ времена послѣ войны по талонамъ полагалось на человѣка одно яйцо на недѣлю, ихъ было трудно достать. Послѣ Пасхальной литургіи устраивались общія розговены. Почти всѣ прихожане оставались и этотъ маленькій домъ превращался въ пчелиный улей. Всѣ коридорчики, лѣстницы были заполнены людьми, и изъ полуподвальной кухни на 2-ой и 3-й этажи пройти не было возможности. Гомонъ стоялъ повсюду, а изъ кухни до самаго верха живой конвееръ передавалъ тарелки съ яствами и обратно возвращалъ пустыя. Къ разсвѣту многіе разъѣзжались, а кто не имѣлъ транспорта, тотъ оставался съ ночевкой.

Но вотъ наступили лѣтніе каникулы — долгожданный отдыхъ. Всѣхъ школьниковъ распустили. Отецъ Виталій позаботился, чтобы наша молодежь провела его разумно. Заранѣе объявлялось о поѣздкѣ дня на 3-4 въ мѣстечко Тамбриджъ вэлсъ. Большая баллетная школа мадамъ Легатъ, расположенная въ огромномъ барскомъ домѣ, въ 100 комнатъ, со всѣми удобствами, окруженная тѣнистыми дорожками, окаймленными цвѣтами, на берегу пруда, въ тишинѣ, въ сторонѣ отъ «бушующаго моря житейскаго» была идеальнымъ мѣстомъ для отдыха. Всѣ, кто могъ, тянулись туда: кто поѣздомъ, кто автобусомъ. Мы же, человѣкъ 5 молодыхъ людей, поѣхали на велосипедахъ. Подъ дождемъ уже въ темнотѣ почти добрались до мѣста, да заблудились и только по телефону связавшись съ ранѣе пріѣхавшими, мы получили помощь. Одинъ изъ большихъ заловъ стараніями присутствующихъ превратился въ церковь. Чинно, молитвенно проходило всенощное бдѣніе. Строгое, спокойное сосредоточенное лицо о. Виталія располагало къ молитвѣ. Діаконъ Іоаннъ, прозванный нами «синяя борода», съ купеческой бородой «лопатой», такъ про/с. 79/сто, истово, не красуясь басомъ, произносилъ прошенія, а въ сторонѣ импровизированный хоръ подъ управленіемъ Вани пѣлъ просто, но «отъ души».

Ужъ солнце серебрилось на увлаженныхъ росой цвѣтахъ, заглядывало черезъ окна въ сооруженную нами церковь, пташки на своемъ языкѣ хвалили Создателя, утро предъявляло свои права. Какъ можно проспать раннюю литургію? Всѣ были на ногахъ, всѣ спѣшили на молитву. Часы, литургія проходили такъ торжественно, съ такимъ подъемомъ, что время не замѣчалось. Подкрѣпившись вкуснымъ и обильнымъ завтракомъ, устроеннымъ нашими дамами, мы развлекались кто какъ хотѣлъ: кто книгу читалъ, сидя около куста сирени, кто гулялъ по дорожкамъ, бесѣдуя другъ съ другомъ, а мы, нѣсколько ребятъ, мирно катались по пруду въ резиновой лодкѣ. Природа, чистый воздухъ, покой, вечернія и утреннія богослуженія, невинныя шалости насъ укрѣпляли, и мы возвращались опять въ суетливый Лондонъ.

Послѣ Первой міровой войны въ Лондонъ попалъ слой культурной эмиграціи. Въ церкви часто можно было встрѣтить графа, князей, купеческое сословіе, а на окраинѣ города въ королевскомъ замкѣ скромно жила Ея Высочество, Великая Княгиня Ксенія Александровна, родная сестра мученика нашего Государя, и наше духовенство часто посѣщаго Ее. Отецъ Николай Успенскій былъ духовникомъ Ея Высочества и Великая Княгиня подарила ему образъ Пресвятой Богородицы Владимірскія. Этотъ образъ сопровождалъ Царскихъ Новомучениковъ до ихъ голгофы, былъ брошенъ съ ихъ тѣлами, немного обгорѣлъ, но ликъ Богородицы только частично коснулся огня. Этотъ образъ былъ переданъ Ея Высочеству послѣ того, какъ русскіе войска захватили мѣсто злодѣянія.

Кромѣ нашего духовенства въ Лондонѣ существовала Польская православная церковь, которую возглавлялъ Епископъ Савва, со своимъ духовенствомъ, но она не сливалась съ нашей Церковью и какъ-будто была малочисленной. Совѣтская церковь тоже существовала, но наша церковь съ ней не имѣла ни молитвеннаго, ни бытового общенія.

/с. 80/ Въ 1951 году о. Виталій былъ хиротонисанъ во епископа Владыкой Наѳанаиломъ и Владыкой Леонтіемъ. Ему предстояло новое поле дѣятельности далеко за океаномъ въ Бразиліи, туда устремилась за нимъ и монашеская братія. Съ какой тоской всѣ съ нимъ разставались.

Далекія воспоминанія... но какъ близки они сердцу моему...

 

г. Брисбенъ (Австралія) 

 

Для публикации комментариев необходимо стать зарегистрированным пользователем на сайте и войти в систему, используя закладку "Вход", находящуюся в правом верхнем углу страницы.