Из истории наград и титулования в Московской Патриархии

Как известно, большой резонанс в церковных кругах вызвал циркулярный указ митрополита Сергия и Временного при нем Патриаршего Священного Синода о поминовении за богослужением от 21 октября 1927 года за № 549. Связано это было с тем, что этим указом, с одной стороны, вводилось в качестве обязательного поминовение предержащей власти и самого Заместителя Местоблюстителя, с другой, — из протодиаконской выклички (после «В первых помяни Господи») было удалено прошение «о братиях наших в темницах и изгнании сущих». Неприятие этого указа породило целое движение «непоминающих» (не поминающих власть и митрополита Сергия).

Пререкания вызвала и сама по себе предложенная формула поминовения архиереев: «О Святейших Патриарсех православных, о Патриаршем Местоблюстителе нашем преосвященном митрополите Петре, о преосвященном митрополите Сергии и о преосвященном митрополите (архиепископе или епископе) нашем (имярек), (чья епархия или кто ею управляет в данное время), а в уездах — и о преосвященном епископе нашем (викарном, коему церкви уезда подчинены)»[1]. Сразу было замечено, что из этой формулы выпали повторяемые слова «о господине нашем», что было поставлено митрополиту Сергию на вид представителями ленинградской «правой» оппозиции: «Уже за богослужением имя патриаршего местоблюстителя возносится словно нехотя, без поминовения его "господином нашим"»[2]. Отповедь ленинградским «иосифлянам» дал московский протоиерей священноисповедник Роман Медведь: «Делаем историческую справку из времени гонений на Христианство в Римской Империи. Оказывается: христиане никак не соглашались называть Кесарей господами: предпочитали вместо этого смертную казнь, п[отому] ч[то] по убеждению Христиан: Один на небесах Бог Отец, и один на земле Царь Господь (=Господин) Иисус Христос, а посему приписывание этого титула даже императору для христианской совести равнялось богохульству. Греки здесь оказались ближе к традиции древнего христианства. Русские эту традицию отвергли и присвоили этот божественный титул между прочим и архиереям, вопреки заповеди Спасителя о недопустимости языческих отношений в христианском и в частности в апостольском обществе»[3].

Однако никто практически не обратил внимания на то, что и Патриарший Местоблюститель митрополит Петр, и Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий, и все другие митрополиты и архиепископы, согласно новой формуле, титуловались не «Высокопреосвященными», а просто «Преосвященными». Это не было случайной оговоркой. Если посмотреть последующие официальные документы Московской Патриархии конца 1920-х — 1930-х годов (определения Синода, указы архиереям и т. д.), можно увидеть, что в них систематически митрополиты и архиепископы именуются «Преосвященными» (без указания на «высокость»)[4].

Сам же октябрьский указ 1927 года исполнялся без особой охоты даже в Москве, в силу чего Патриархия вынуждена была о нем неоднократно напоминать. В июне 1931 года временное управление Московской епархией взял на себя сам митрополит Сергий (на тот момент — еще Нижегородский), после чего московским благочинным был разослан циркуляр: «В целях установления единообразной практики при поминовениях за богослужениями как церковных, так и гражданских властей о.о. благочинные обязаны напомнить о.о. настоятелям, а через них о.о. диаконам и протодиаконам указ Патриархии от 8/21 октября 1927 года за № 549 к неуклонному исполнению». Далее следовало разъяснение: «Упомянутый указ имеет в виду изжить чиновническую прибавку к слову Преосвященный "Высоко" и восстанавливает за богослужениями поминовение гражданских властей»[5]. Примечательно, что именно «изживание чиновнической прибавки» представлено здесь как главная цель указа № 549. Очевидно, вместе с «Высокопреосвященствами» подлежали «изживанию» из канцелярского оборота и «Высокопреподобия».

Поминовение гражданских властей в Русской Православной Церкви в конце концов установилось (чему способствовало и то, что практически все «непоминающие» были физически уничтожены в ходе «Большого террора» 1937-1938 годов), главная же, согласно процитированному циркуляру, цель указа 1927 года достигнута не была. В начале 1940-х годов установленное указом о поминовении титулование архиереев еще выдерживалось[6], но после 1943 года и особенно после кончины Святейшего Сергия «чиновническая прибавка к слову Преосвященный "Высоко"», которую он пытался изжить, все более и более утверждалась в церковно-протокольном обиходе, сначала применительно к митрополитам Алексию (Симанскому) и Николаю (Ярушевичу), а затем и в отношении других митрополитов и архиепископов. 

Следующая страница истории церковного протокола конца 1920-х годов связана с попыткой митрополита Сергия упорядочить дело награждения клириков, в котором в связи с послереволюционным упадком церковной дисциплины воцарился изрядный хаос. По этому поводу 19 октября 1928 года было принято развернутое синодальное определение. Насколько известно автору, этот документ еще нигде не публиковался. Между тем, он весьма интересен, особенно при сопоставлении с современной практикой, регламентированной принятым Архиерейским Собором 2004 года «Положением о наградах Русской Православной Церкви»[7].

Содержащий синодальное определение об урегулировании наградного дела циркулярный указ № 2055 был разослан Епархиальным Преосвященным в конце октября 1928 года за подписью Управляющего делами Патриаршего Священного Синода епископа Питирима (Крылова). Форма этого указа была вполне традиционна: «Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный при нем Патриарший Священный Синод слушали: Доклады Преосвященного митрополита Саратовского Серафима [Александрова] и Преосвященного архиепископа Звенигородского Филиппа [Гумилевского] о необходимости урегулирования наградного дела. По бывших суждения по сему, — определением своим от 19 октября 1928 г. за № 198, — ПОСТАНОВИЛИ: В целях урегулирования наградного дела Временный Патриарший Синод предлагает Епархиальным Преосвященным и управляющим епархиями, при награждении священнослужителей, руководиться следующими правилами:

1. Епархиальные Преосвященные представляют наградные списки Временному Патриаршему Синоду не позднее 1 — 10 февраля.

2. Временный Патриарший Синод все представления к наградам рассматривает и составляет общий список награжденных в течении Великого Поста, дабы к Пасхе списки награжденных могли быть разосланы по епархиям».

Ничего особенного в этих первых двух пунктах, как видно, нет. Примерно такой же порядок представления епархиальными архиереями духовенства к наградам прописан и в Положении 2004 года. Особенности начинались со следующего пункта:

«3. При представлении к наградам предлагается принимать во внимание возраст, служебный стаж, образовательный ценз и заслуги представляемых».

Здесь бросается в глаза то первое, на что предлагал митрополит Сергий обращать внимание, — это возраст клириков. В Положении 2004 года главным критерием является выслуга лет, а возраст награждаемых специально никак не оговаривается (только в форме, заполняемой на представляемого к награде, указывается его дата рождения). Так же, согласно синодальному определению, немаловажное значение имел образовательный ценз клирика, в то время как Положение 2004 года этот момент не акцентирует.

Следующим пунктом устанавливались общие межнаградные сроки. В целом они совпадают с теми, что указаны в Положении 2004 года (с той разницей, что в 1928 года в Русской Православной Церкви не было Патриарха, поэтому патриаршие награды названы синодальными).

«4. Междунаградный [так - и. А. М.] срок для представляемых к синодальным наградам — пятилетний, к наградам епархиальным — трехлетний».

Далее шел список самих наград:

«5. Наградами считаются: набедренник, скуфья, камилавка, золотой наперсный крест, протоиерейство, палица, наперсный крест с украшениями и митра, причем набедренник, скуфья и камилавка даются местными Епархиальными Преосвященными, — прочие награды, по представлению последних, даются от имени главы Русской Церкви и Патриаршего Синода».

Можно заметить, что в настоящее время этот список частью сократился (за счет скуфьи), а частью расширился (за счет наград, идущих после митры). При этом наперсный крест ныне отнесен к епархиальным наградам, соответственно и межнаградной срок между ним и камилавкой сокращен с пяти до трех лет.

Следующий пункт определения регламентировал порядок награждения монашествующих. Его содержание полностью соответствует современной норме, за исключением примечания, лишавшего права ношения митры титулярных архимандритов.

«6. Лицами иноческого звания сан игумена и сан архимандрита, как награды, получаются с таким расчетом, чтобы срок получения игуменства соответствовал сроку получения протоиерейства, а награждение архимандритством — соответствовало бы сроку получения белым духовенством митры.

ПРИМЕЧАНИЕ: Саном архимандрита с правом ношения митры награждаются только фактические настоятели и наместники монастырей, прочие монашествующие награждаются архимандритством без права ношения митры».

Далее в определении шла речь о диаконских наградах (всего двух):

«7. Диаконы получают двойные орари в сроки, соответствующие получению священниками протоиерейства, а звание протодиакона применительно к срокам получения митры, за исключением случаев по занимаемой должности».

Современная практика, как известно, к этому добавила награждение заслуженных протодиаконов камилавками, а монашествующих — саном архидиакона. Кроме того, сроки диаконских наград — двойной орарь и протодиаконство — ныне не привязываются к срокам получения священниками протоиерейства и митры и в целом сокращены (согласно Положению 2004 года, для награждения двойным орарем требуется не менее 5 лет служения, протодиаконством — не менее 20-ти, соответственно, для протоиерейства — не менее 10 лет, митры — не менее 30-ти).

Следующий пункт определения, в каком-то смысле, был ключевым. В нем, собственно, и прописывался порядок награждения клириков исходя из их возраста и стажа служения с примечательными рассуждениями о том, что для священника есть просто старость и что есть старость заслуженная. Здесь следует оговориться, что использованный при подготовке публикации экземпляр указа представляет собой довольно бледный, местами затертый машинописной текст, и некоторые цифры в нем прочитываются с большим трудом, в частности, там, где речь идет о выслуге лет, требуемой для представления к награждению митрой.

«8. Необходимо иметь в виду, чтобы награждение золотым наперсным крестом получалось священниками в возрасте около 35 лет; в полосу старости священник вступает от 40 - 45 лет, т. о. 45 - 50 лет священник становится заслуженным иереем, а потому к этому возрасту приноравливать награждение саном протоиерея. Прослуживший после получения протоиерейства то же количество лет, что до протоиерейства, имея палицу и крест с украшениями, священник вступает в полосу заслуженной старости и за 40 лет пастырской службы представляется к митре».

Естественно, из этого общего порядка предусматривались и исключения, о чем шла речь в следующем пункте:

«9. Священнослужителей с высшим образованием, приняв во внимание и заслуги их пред Церковью, Епархиальный Преосвященный по своему усмотрению может представить к награде и ранее истечения пятилетнего срока».

Положение 2004 года также допускает особые случаи, но с наличием у награжаемого клирика высшего образования их не увязывает: «Межнаградные сроки могут быть сокращены при назначении клирика на требующую того должность либо за особые церковные заслуги».

Следующий пункт определения собственно об иерархических наградах уже не говорил. Речь шла о неформальных церковных торжествах местного масштаба. Примечательно, что даже тогда, в условиях гонений, подобные празднования, как видно из синодального определения, тоже были в церковной среде весьма популярны — причем настолько, что митрополиту Сергию пришлось ограничивать их размах.

«10. Так как за последнее время установился обычай справлять юбилеи членов причта и сроки для этого выбираются самые разнообразные, начиная с 10-летнего служения, а затем эти юбилейные торжества повторяются через каждые пять лет, ранее же существовало обыкновение отмечать долголетнюю и беспорочную службу церковных работников, прослуживших с честью Церкви Божией 25, 50 лет, — УСТАНОВИТЬ сроками для юбилейных чествований священнослужителей — прежние — 25-летнее, 50-летнее и далее по десятилетиям служения Церкви Божией».

Соотнести эти предписания митрополита Сергия и его Синода с современной практикой читатель может сам.

Смысл следующего пункта определения заключался в том, чтобы ограничить направляемые в Синод наградные списки только ходатайствами Епархиальных Преосвященных (а не Епархиальных Советов и, тем более, благочинных).

«11. Епархиальные Советы, а равно и благочинные представляют и изготовляют списки клириков, достойных к награждению, только как материал для составления Епархиальным Преосвященным Патриаршему Синоду должного ходатайства».

Самым неожиданным по своему содержанию (и для современников тоже) был последний пункт постановления:

«12. Получающие награды от Патриаршего Синода вносят на нужды последнего и на содержание канцелярии: за митру — 50 р., крест с украшениями — 35 р., палицу — 30 р., протоиерейство — 25 р., золотой наперстный крест — 20 р., протодиаконство — 50 р., двойной орарь — 40 р., каковые деньги чрез благочинного представляются Епархиальному Преосвященному для отсылки последним по назначению при ходатайстве о награде.

О чем и посылается Вашему Преосвященству настоящий указ»[8].

Интересно, что, хотя в отношении требуемой выслуги лет двойной орарь был приравнен к протоиерейству, предлагаемая сумма денежного взноса за него была выше в 1,6 раза. Большой ли суммой были в 1928 году вносы, указанные в синодальном определении? Согласно официальным советским данным, средняя месячная зарплата фабричного рабочего равнялась тогда примерно 70 рублям, рабочего совхоза — примерно 35 рублям[9]. В тот год в денежном обращении еще был серебряный советский рубль, содержавший, как и царский, 18 граммов чистого серебра. Если учесть, что сейчас рассчитанная Центральным банком России цена грамма серебра колеблется в районе 15 рублей, серебряный рубль 1928 года равен примерно 250-300 современным российским рублям (возможно, что при расчете через покупательную способность соотношение будет несколько иным). Таким образом, взнос за митру и протодиаконство соответствовал примерно 15.000 современных рублей, что может показаться и не такой большой суммой. Не следует, однако, забывать, что духовенство в то время подвергалось всяческим притеснениям со стороны власти, в том числе путем непомерного налогообложения. Неудивительно, что предписание о внесении пожертвований на нужды Синода за синодальные награды вызвало довольно бурную реакцию, тем более что деятельность митрополита Сергия в те годы и без того подвергалась острой критике за его уступки власти. Кроме того, за этот указ Временный Патриарший Синод мог быть обвинен и в нарушении советских законов, а именно — основополагающего ленинского декрета 1918 года «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», 11-й пункт которого гласил: «Принудительные взыскания сборов и обложений в пользу церковных и религиозных обществ [...] не допускаются»[10].

Вскоре после рассылки архиереям циркулярного указа с октябрьским определением от них в Синод стали поступать обращения с просьбами об отмене его последнего пункта. В результате 6 декабря 1928 года за № 224 было принято новое синодальное определение в разъяснение предыдущего за № 198: «Ввиду того, что п. 12 циркулярного указа Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного при нем Патриаршего Священного Синода за № 2055 от 22 октября с. г. о порядке представления пожертвований на нужды Патриаршего Синода и его канцелярии в некоторых местах понят не совсем правильно, Священный Синод разъясняет, что принудительного характера эти пожертвования отнюдь не имеют и что, устанавливая желательную норму пожертвований, притом весьма незначительных по сравнению со значением награды, Священный Синод имеет ввиду до известной степени парализовать поступление с мест в превышающем всякую меру количестве ходатайств о награждениях, причем по большей части эти ходатайства исходят от приходских советов, которые, казалось бы, и должны бы были брать на себя взнос пожертвований, так что установлением известной нормы отнюдь не имелось в виду обременять самих награждаемых. Опыт показывает, что при исходатайствовании награды своему пастырю приход выражает согласие на всякое пожертвование, а когда награда получена, то все забывают об этом согласии.

Что касается выраженного Синодом пожелания, чтобы эти пожертвования представлялись Преосвященными при ходатайстве о награде, то Синод имел в виду, что и настоящее время некоторыми Преосвященными такие пожертвования препровождались одновременно с самими ходатайствами о наградах, причем считал само собой понятным, что за Епархиальным Архиереем остается общее право представлять в потребных случаях как об уменьшении размера пожертвований, так и о внесении его по мере возможности»[11].

Такое разъяснение о необязательности пожертвований за награды в значительной степени сняло остроту с этого вопроса. Все остальные пункты определения № 198 разъяснения не потребовали.

Начавшийся вскоре 1929 год вошел в историю страны и Церкви как «Год великого перелома» (выражение Сталина). Для Церкви этот «великий перелом» обернулся новой волной гонений, по своему размаху превзошедших даже гонения периода Гражданской войны и кампании изъятия церковных ценностей 1922 года. Большинство священнослужителей Русской Православной Церкви подверглось в 1929-1930-м годах репрессиям. Обычным в тот момент был приговор к трем годам ссылки или лагерей. Отбыв срок, многие затем вернулись к служению. Но после небольшой относительной передышки середины 1930-х годов последовала новая, еще более яростная волна репрессий — «Большой террор» 1937-1938 годов. Здесь уже обычным приговором для священнослужителей был расстрел или, в лучшем случае, десять лет лагерей. В результате этого террора в СССР из нескольких десятков тысяч священников к концу 1930-х осталось на свободе несколько сот (тех, кто продолжал служить в еще не закрытых храмах). В таких условиях вопрос об иерархических наградах для духовенства становился мало актуальным, равно как и синодальное определение, регулировавшее присвоение этих наград.

Впоследствии, в военный и послевоенный период, положение Русской Православной Церкви заметно улучшилось. Издавались ли с тех пор Московской Патриархией еще какие-то акты, направленные на общее упорядочивание церковного наградного дела, автору не известно. В утвержденном Архиерейским Собором 2004 года «Положении о наградах Русской Православной Церкви», в кратком (пять строк) соборном определении в отношении этого документа и в развернутом докладе митрополита Калужского и Боровского Климента, предварившем его принятие, ничего не сказано о том, что новое Положение заменяет собой какие-то другие, ранее на этот счет бытовавшие[12]. Также и в изданной в 2007 году и получившей высокие оценки книге епископа Егорьевского Марка «Церковный протокол» ни о каких предшествовавших «Положению о наградах» 2004 года актах высшей церковной власти, аналогичных ему по содержанию, не говорится[13]. 

В настоящее время указы Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного при нем Патриаршего Священного Синода представляют, конечно, интерес, не столько практический, сколько исторический. Политические реалии современности сильно отличаются от тех, в которых приходилось действовать митрополиту Сергию в конце 1920-х годов. Однако в отношении вопросов внутрицерковного протокола и наградного дела ситуация с тех пор изменилась далеко не столь значительно. Думается, что забывать о том, какие усилия прилагал в этой сфере будущий Святейший Патриарх, не следует. Некоторые идеи, проводимые им тогда, могут быть востребованы и в наши дни.